vas_pop

Nov. 23rd, 2010

Миша Шевалье обрадовал с утра.
В Междуре какая-то местная газета перепечатала из "Литературки" мою статью о "Распадской".
Шевалье ехал в такси, говорил по телефону. Водило услышал мою фамилию, выяснил, что мы знакомы с Шевалье и не взял денег за поездку.
Впрочем, знал бы он, что везёт именно Мишу Шевалье - и так бы не взял.
Но всё ж приятно.
Как в давно ушедшие времена.

Рыночная экономика добралась и до литературных памятников. Здание, где располагается редакция старейшего советского журнала "Новый мир", выставлено на торги. Аукцион состоится 14 декабря. Стартовая цена - 68 млн.
Редакция "Нового мира" безуспешно пыталась через суд предъявить свои права на помещение.
В итоге Департамент имущества Москвы сумел зарегистрировать помещение и получить на него права. И теперь продаёт. Будущему частному владельцу здания, если таковой появится, в самом центре Москвы никакие журналы не нужны.

Кстати, в 2010 году журнал отмечает 85 лет.

Писатель Анатолий Королёв о "Новом мире": "Обычно ведущую роль в становлении «Нового мира» отводят двум именам - Константину Симонову, который стал главным редактором журнала сразу после войны в 1946 году, и Александру Твардовскому, который дважды - с перерывом - возглавлял журнал с 1950 по 1970-ый годы. Но справедливости ради нужно вспомнить и другое полузабытое ныне имя, - того, кто заложил основы редакторской политики журнала, кто успешно редактировал журнал в годы ярого старта советской идеологии и формирования жестокой цензуры, а именно – Вячеслава Полонского. Именно Полонскому в 1926 - 1931 гг. удалось создать журнал, который стоял если не в стороне от борьбы литературных направлений, то отчасти над схваткой советских бульдогов. Он намеренно представлял страницы всем рычащим фронтам, делая ставки на художественность, качество, глубину.

Симонов и Твардовский блистательно развили эту тактику лавирования, и сумели в эпоху политического контроля и эстетической тирании соцреализма опубликовать в «Новом мире» практически все самые заметные произведения, романы, статьи, стихи, очерки тогдашнего времени.

При Твардовском «Новый мир» пережил настоящий золотой век. Вспомним хотя бы трехлетнюю борьбу редакции за публикацию «Театрального романа» Михаила Булгакова. Еще были живы многие именитые герои сатирического романа, они легко узнавались. Главное - узнавался театр-прототип, главная сцена страны, МХАТ, и комичные фигуры его основателей Станиславского и Немировича-Данченко. Более того, автор не пощадил саму прославленную систему актерской игры. И все-таки публикация состоялась.

Журнал стал практически единственным островком свободы в тогдашней красной империи. Почти каждый номер становился тихой, а чаще - громкой сенсацией. Тираж постоянно рос, порой на 30% в год.

«Новый мир» напечатал биографию опального Пастернака «Люди и положения», опубликовал фрагменты православной книги Ивана Шмелева «Лето господне», статью Твардовского о великом белоэмигранте и Нобелевском лауреате Иване Бунине, статью Ефима Дороша о святом Сергии Радонежском, деревенские очерки Валентина Овечкина, стихотворные циклы Цветаевой и Ахматовой…

Мы уже забыли атмосферу того времени: Бунин, Шмелев, Пастернак, Ахматова – все эти имена были фактически запрещены. Больше того, два крупнейших поэта, два живых классика, Твардовский и Ахматова, даже не были знакомы друг с другом, и впервые познакомились во время поездки в Италию, где великая поэтесса получала премию «Этна-Таормина» в декабре 1964 года, когда оба были уже далеко не молоды.

Но, пожалуй, самая яркая глава в истории журнала связана с публикацией повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Кстати, первоначально рукопись называлась «Щ-854» (лагерный номер автора)".

Разумеется, в 2010 году "Новый мир совсем другой, чем в пору своего расцвета. Да и уже выгнали редакцию из своего исторического здания на Страстном бульваре, у него только подъезд в дома на Малом Путинковском переулке, который "НМ" делит с журналом "Вопросы истории".
И всё ж всё как-то очень показательно и очень характерно для нонешнего подлого времени.

А это автор "Одного дня..." у здания редакции:

Неудержимо прусь от этой песни. вот, случайно набрёл ещё раз и содрал:

Игорь Растеряев РОМАШКИ

А это деревня, какую я знаю. Из рассказов Егорыча

ГЕНКА

Этот - бобыль. Знаешь, кто такой бобыль? Знаешь, конечно. Ну, один живёт весь век. По молодости, правда, женат был. И дети были. А где они сейчас и не скажет – давным-давно разъехались с бабой, бросила она его.

Мать померла уж года четыре. А отец сразу после войны – сделал их с сестрой и отвезли на кладбище.

Коммунист. В партию его, правда, не принимали никогда. Но коммунист, можно сказать, идейный – не любит «кулаков». Загубили, говорит, Советский Союз.

Сестру не жалует. «Торгашка». К тому ж городская и богатая – машину имеет с мужем и дачу. А та им, вечно грязным, просто брезгует. Редко заезжает попроведать.

Покойную маманю Генка тоже осуждал за «кулацкий дух». Та корову держала и огород. Надоит молочка – везёт в город или дачникам. Так же с картохой – ещё молодую продаст, эдак дороже. Деньги на сберкнижку.

Как пропали они у неё в «перестройку», Генка смеялся – так, мол, тебе и надо. А маманя снова стала копить и дома прятать. Генка неделю «лимоны» искал после похорон. Нашёл в кухонном столе – оказывается, ящик стола был с двойной задней стенкой.

Не знаю, сколько нашёл, но гулял мужик долго.

Потом стал всякое добро продавать. Вернее, менять за самогонку. Сначала корову. Дальше телевизор черно-белый. Холодильник. Плитку газовую. Осталось, короче, у них дома всего-ничего – койка с панцирной сеткой и табуретка. Пролетарий, словом.

Да он в доме-то и не живёт. Тесно, говорит. Домик-то и в самом деле мал – в полный рост не встать. Так что живёт Генка в сараюшке. И при матери там жил – в одной половине корова, в другой он.

Сам химический стаж выработал. Пенсия хорошая. По деревенским меркам так даже большая. И ничего ему не надо. Ну, посадит немного картошки, зимнего чеснока, чеснок он любит, через сельсовет угля выпишет для печурки, а так всё больше посиживает на полусгнившем брёвнышке у ограды. Мимо люди ходят. Кое-кто завернёт покурить да поговорить.

- Раньше в нашем лесу чижей было – ох и пели, - любит рассказывать Генка.

- Теперь и не слыхать. Эх, загубили, гады, советскую власть...