Михаил Михайлович Зощенко.
Скоро у него день рождения.
Люблю Зощенко за изящную натуральность. Его персонажи живые
и говорят великолепным изустным языком.
«Баню» помните? А вот:
Иду в предбанник.
Выдают на номер бельё. Гляжу — всё моё, штаны не мои.
— Граждане,— говорю.—
На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
А банщик говорит:
— Мы,— говорит,— за
дырками не приставлены. Не в театре,— говорит.
Разумеется, это и этому подобное не совсем язык улицы. И
даже вовсе не язык улицы. Это писательским талантом организованный язык, по
которому узнаёшь и улицу, и коммунальную квартиру, и разные советские заведения
– основное месторасположение зощенковских сцен жизни. Ну, само собой, и тех,
кто говорит этим языком.
В русской литературе не так уж много авторов, умевших
заставить изъясняться своих героев так, что нечего более добавить к такой
самохарактристике – ясен товарищ до донышка, только рот раскрыть.
Из старой классики эдак умел разве что Николай Успенский.
За Зощенко традиция возрождается где-то в районе Василия
Аксёнова. Иной раз просто буквально. Вот Зощенко, та же «Баня»:
Говорят, граждане, в
Америке бани отличные.
Туда, например,
гражданин придёт, скинет бельё в особый ящик и пойдёт себе мыться. Беспокоиться
даже не будет — мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмёт.
Ну, может, иной
беспокойный американец и скажет банщику:
— Гуд бай,— дескать,—
присмотри.
Только и всего.
А вот вам – Аксёнов, «На полпути к Луне»:
Кирпиченко подошел и
оттер капиталиста плечом. Тот удивился и сказал: "Ай
эм сори", что,
конечно означало: "Смотри, нарвешься,
паренек".
- Спокойно, - сказал Кирпиченко. -
Мир-дружба.
Он знал политику.
Зощенко прожил потрясающую жизнь. Офицер Первой мировой, награждённый
несколькими боевыми орденами, а после Гражданской войны начинающий писатель,
мгновенно приобретающий всероссийскую известность.
Люди с удовольствием узнавали себя в зощенковских
карикатурах. Не обижались – советский строй был молод и силён и не боялся
иронии. Скоро было издано собрание сочинений Зощенко, а в 1939 году его
наградили орденом Трудового Красного знамени.
В войну и сразу после неё идеологическую власть захватили
монахи и ригористы, точно знавшие, что и как. С одной стороны номинально правильный Сталин
и его знаменитая фраза о необходимости советских Гоголей и Щедриных. А с другой
выслуживающаяся бюрократия, про которую эпиграмма: «Нам нужны подобрее Щедрины
и такие Гоголи, чтобы нас не трогали».
Короче говоря, проехались катком по Зощенко и не вписавшейся
в эту схему Анне Ахматовой, а заодно по редакциям журналов «Звезда» и
«Ленинград», которые их печатали.
Опала Зощенко продолжалась до послесталинского переворота в
советском руководстве. Летом 1953 года его восстановили в СП. Вскоре в печати
вновь появились его старые популярные рассказы - у меня где-то затерялся на полках сборник советского юмора за 1956 год, там и Зощенко есть.
А в 1958 году он умер –
по-прежнему любимым и популярным.
Популярен ли сейчас?
Нет. Сейчас эпоха петросянов.