
Сходил на почту за книжкой.
Народу на удивление мало, человек пять и двое работающих тёток по ту сторону прилавка.
Плакатик с извинением, мол, персоналу не фатает, прощения просим за медленное обслуживание.
Про книжку. Она уже четвёртая по счёту. Одну зачитали. Другую подарил молодому приятелю, собравшемуся в журналистику, но так туда и не попавшему. Третья сгорела в пожаре. Эту нашёл в АЛИБ.РУ.
Там много чего вкусненького из старых советских изданий.
Эрнест Хемингуэй «Старый газетчик пишет…» в художественно-публицистической серии издательства «Прогресс», 1983 год. В серии много кого издали, десятки книг, от Честертона до Гюнтера Вальрафа. Признаться, ни в одну из них я не вчитывался, а в эту весьма. Впрочем, Хемингуэй навсегда в списке любимых.
К тому же я газетчик, слабые писательские амбиции не в счёт, а Хем, с его абсолютно подтверждёнными амбициями, никогда не переставал быть газетчиком. Писательство и журналистика в его работе тесно связаны. Практически это симбиоз. «Смерть после полудня», что? Литература, художественное исследование или путевые заметки об Испании и зарисовки о корриде?
И то, и другое.
«Зелёные холмы Африки» в сущности очерки и репортажи об охоте. А параллельно им о том же, но чисто художественная, психологическая, практически фрейдистская вещь – «Недолгое счастье Френсиса Макомбера». Или «Снега Килиманджаро», мужественная патетика.
Когда он в Париже писал свои первые рассказы и, параллельно им, корреспонденции и репортажи в «Торонто дейли стар», то, конечно, писал для заработка. В то же время парижские репортажи были частью писательской работы, освоением материала.
Когда после «Фиесты» и «Прощай, оружие» к Хемингуэю пришло материальное благополучие, он всё равно занимался газетной публицистикой. В том числе политической: "Кто убил ветеранов войны во Флориде?" - оттуда. Расцвет Хема как журналиста – война в Испании, а потом, почти что сразу за ней – Мировая война. Его репортажи с Британских островов и затем, победные, с материка, из Франции, - образец жанра.
Литература США для меня это несколько пиковых имён, как бы высовывающихся из серого тумана всяких там синклеров, драйзеров и, извините, фолкнеров. Марк Твен и роскошные очерки про «Жизнь на Миссисипи». Джон Рид и «Восставшая Мексика». Джон Стейнбёк со своими записками о путешествии с ньюфаундлендом Чарли по Америке и его же зарисовки о нашем советском житье-бытье. И, само собой, Хемингуэй. Это лучшие. Художественная проза и художественная публицистика сплетаются в их творчестве, как речные струи в потоке.
А Хемингуэй до известной степени ещё и образец для подражания в человеческом плане. Его образ жизни, его отношение к жизни, его смакование жизни не могут не импонировать.
… Коробит, когда автор херовеньких стишков или бездарной прозы снисходительно роняет: «Это журналистика». Сколько их¸ неудавшихся журналистов, искали себя в писательстве, но не удались и там.