vas_pop

Пришёл Егор. Принёс банку солёных опят, бутылку и две книжки.
Выпил.
Я не пил – только из больницы и назавтра в поликлинику, а кабы не туда, то тоже б выпил.
Чтоб всем было ясно – я уважаю выпить, а со старым водником и, к тому же своим учителем, как не выпить.
Ан, не выпил.
Ну, на мне, короче, грех.
Неотмолимый.

Ничо. Выпьем ещё.

Выпивая, Егор дал для прочтения две книжки.
Для прочтения и последующего рецензирования.
При этом Егор чесался в бороде, копался в ушах, гнусно хихикал, прятал глаза за очками и, как мне показалось, стеснялся.
Точь-в-точь молодой графоман в газетной редакции.
«Блять! - сказал я себе, - Неуж Егор стал стихи сочинять в старости».
Оказалось – прозу.
И не только он один.
Кроме него, Владимир Бартенев – водник, о котором я только слыхал, и Константин Кречетов – водник, которого я малость знаю.
А уж Виктора «Егора» Зайцева я знаю хорошо.

Знал я и Михаила Колчевникова. Не раз встречались. В Кемерове, Барнауле, на Алтае.
Заслуженный мастер спорта, родоначальник многого, а в советском водном туризме – практически всего.
О нём книги.

У Зайцева когда-то было погоняло «Убогий».
Нормального индивидуя, однако, никакое погоняло не убожит.
А случайно состоявшееся погоняло «Красавчик», если вдуматься, Виктору Зайцеву красоты не добавляет – обаятельного безобразия человек!

У меня прозвища нет. Не выплавал ценз. Обидно.
Впрочем, у покойного Михаила Юрьевича Колчевникова, великого кормчего советского и постсоветского экстремального туризма, тоже не было. И это как-то примиряет меня с жизненной тоской.

Книги анонсированы как про Колчевникова и про тех, «кто был вокруг да около».
У Бартенева получилось больше именно про окружение и про себя в том окружении. А у Кречетова и Зайцева рассказ в основном про Зайцева, иначе Егора, Убогого или, наконец, Красавчика. Разве что один эпизод выбивается из егоровского контекста – там, где Константин рассказывает о реке Замбези.
Можно воспринимать это как гениальный литературный приём, – мол, если короля делает свита, то почему бы через себя, любимого, не показать всеми любимого покойного друга и наставника.
А можно и не воспринимать. Потому что литераторы из авторов никакие. Грамотеи тоже бедовые. Попытки, к примеру, Бартенева жанрово оформить некую занятную, по его мнению, историю, чтобы был сюжет, ну, там, экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация и, извиняюсь, ретардация, приводит к никакому результату. Кречетов с Зайцевым поступили проще: взяли и склеили через звёздочки рассказанные Егором анекдоты про походную жизнь и результат получился не хуже, чем у искусившегося литературным мастерством Бартенева.

Короче, книги не лишены вопиющих недостатков, о многочисленности которых даже не хочется говорить, чтобы не портить себе и людям настроение. Да и какие это, если по совести, книги. Каждая объёмом в 80 страниц. Ну, правда, фотки. Хотя и малоразборчивые. Кабы не подписи, хрен разберёшь, где, к примеру на фото Боцман, а где Михаил Юрьевич. Разве что одного по присутствию, а другого по отсутствию бороды и различишь.

Повторяю для слабовидящих: говно они, а не литераторы.
Что их, однако, нисколько не портит.
Потому что они водники. Настоящие. Без дураков. Об этом сужу по рекам, ими пройденным под водительством Колчевникова (или, как минимум, по его следам): Чулышман от Богояша, связка Акалаха-Аргут, Мажойский каскад на Чуе, - и это, замечу, только самые сложные первопрохождения.
Все они – участники большого международного (16 флагов) водного фестиваля на Чуе в 1989 году, а до этого (и после) непременные участники Чуйских ралли.
Струи и течения (обратите внимание – это названия одной из книжек) – их жизнь. А всё остальное – эпизоды, приготовляющие к очередному походу.

В эту жизнь авторов, и не только их, втащил-впихнул-внёс-ввёл под ручку Михаил. Всякий поход колчевниковской группы - череда приключений, иногда забавных, иногда драматических. Любой из них гож для изготовления почти что литературного деликатеса. Такой вот, понимаете, выпечки со сдобными женскими формами.
С изюмом.
Очень любил до диабета.

Авторы оказались не по-литераторски расточительными. Профессионал наваял бы десятки историй и продал бы их в разные книго-журнало-издания. А эти олухи наковыряли изюма из «жизни, сладкой сайки» и довольны.
Юмор тоже грубый, не английский. Вот Бартенев рассказывает про походную должность, учрежденную Колчевниковым – «ЗавГав».
В расшифровке – Заведующий Гавном. Зорко следящий, чтобы не срали в лагере и близ него. Поощряющий доносительство и наушничество. Блюдущий санитарную норму – сорок метров от костра. И не дай, Господи, чтоб тридцать девять. Уточнение землемерской саженью и наказание – скандал плюс внеочередное дежурство.

Разве такую историю расскажешь при дамах?
Некоторые сюжеты, поведанные Егором тоже пахнут, да чего – пахнут! Смрадно воняют экскрементами, перегаром технического спирта или, того пуще, «тройного одеколона». А также в этом, извиняюсь, букете зачастую присутствует аромат особо вонького перепойного рыгалова.
Никак не для юношества. Ой, никак.

Тем не менее, прочитав книжку Бартенева, я преизрядно улучшил себе настроение. А на «книге второй» хохоталось практически все восемьдесят страниц.
Это при том, что многие жизненные истории я слышал раньше. И даже не один раз. Потому что, чем заняться на какой-нибудь «троечке» типа Абакана, где я в компании с повествователем Егором бывал не раз?
Только слушать его, неисчерпаемого, умолкающего лишь для того, чтобы вспомнить новую историю.
Не придумать.
Нет.
Егор – классический реалист даже в жанре «фэнтези». К примеру, его ода шестиметровой свинье, выращенной научными работниками Чергинской опытной станции Новосибирского отделения ВАСХНИЛ, это ода пытливым умам и кропотливому научному поиску. А рассказы про борца с большевизмом есаула СемёнЕлизарыча Кайгородова (который был всего лишь подъесаул и звался Александром Петровичем) – отсыл к историческому знанию, какое надлежит иметь всякому уважающему себя сибирскому уроженцу, посещающему «Золотые горы».
Жаль, большинство эпизодов монументальной саги о жизни и подвигах Михаила Колчевникова сотоварищи пока не нашли письменного воплощения и бродят в устном исполнении, как бродила гомеровская «Илиада» до изобретения грамоты и гутенбергова станка.
Этим я хочу сказать, что у соратников Михаила Колчевникова всё впереди.

Егор рассказал, что обе книги уже нашли зарубежного издателя. Может, спиздел, как это часто с ним бывает. Но в принципе похоже на правду.
Где-то в Бруклине живёт наш человек, готовый вложиться в издание.
Что ж, исполать ему.
Кстати, из Бруклина ловчее на Нобелевку подавать…