Александр Грин

[vas_pop]

Ещё один августовский уроженец – Александр Грин.
Официальный советский романтик. «Алые паруса» - обязательная книга для внеклассного чтения. Одноимённое кино, где красавчик Лановой и красавушка Вертинская. Сиропное растекание школьно-комсомольских дам: «Ах, Ассоль!».
Книжность Грина. Как и книжность многих соотечественных литераторов. Ну, там: «В флибустьерском дальнем синем море бригантина подымает паруса».
А на деле это море омывает заплёванные окурками «Беломора» крымские пляжи или Абхазию с Грузией, где жгучие брюнеты нанизывают на свои неутомимые шампуры расслабленных солнцем расейских колхозниц.
Грин-Гриневский юношей плавал Одессы до Батуми, потом участвовал в революционной деятельности, раза два был арестован, ссылаем, короче, вполне заслуженный человек.
Начал именно как революционный литератор. В постреволюционной жизни себя не нашёл и утонул в выдуманных мирах, создав свою «Гринландию», где всё так не похоже на жестокую квартирно-коммунальную савейскую реальность.
Интересно провести параллель с Джозефом Конрадом. Тоже поляк, а потом популярный литератор, писавший по-английски. Но Конрад (Коженевский) всамделе моряк и даже дослужился до капитанского сертификата. Хотя и большой выдумщик в сугубо британском духе. Ну, там Киплинг, «бремя белого человека». Кстати, и тот, и другой современники, только Киплинг реальный англичанин, сын офицера колониальной администрации, родился в Бомбее.
А Конрад уроженец Бердичева. И романтик Грин по рождению русский, вятский.
Любопытно, что поляки довольно легко приживаются на иных почвах. Аполлинарий Костровицкий, к примеру, французский классик 20 века Гийом Аполлинер. В США полно литераторов и кинематографистов польского происхождения. Роман Поланский, к примеру.
Но о Грине.
Пацаном я его начинал читать и прочёл то, что положено. Но не полюбил. Книжная романтика была ярче в других книгах, например, у Майн Рида. Или в сериале «Библиотека приключений». Ну, там Райдер Хаггард, Луи Буссенар. И само собой Фенимор Купер.
Учась в Иркутске, часто наведывался в тамошний букинистический магазин.
Отличный магазин. Вообще Иркутск очень литературный и интеллигентный город. В том числе город книжников. Библиотека писателя Молчанова-Сибирского была знаменита, блестящее, говорят, получилось книжное собрание.
Я был знаком с одним из сыновей писателя. Через Лёшу Мацуева, однокурсника. Парень время от времени чонить изымал из папашкиной библиотеки и сдавал в бук, а потом гулял и иногда наведывался к нам в общагу.
Но эта книжка избранного Грина была не из библиотеки Молчанова-Сибирского, а честно куплена на рубли, заработанные на разгрузке чего-то, чего именно, уже не помню, кажется, пару-тройку ночей подрабатывали в хлебном магазине, куда хлеб завозили ночами.
Книжка была 1934 года. Поразил меня там один рассказ. Антуражем – знаменитый «Дом искусств», где после Гражданской обитали питерские литераторы, включая Грина. Голодное время. Крысы в полупустом здании. Кошмары, то ли снящиеся, то ли происходящие наяву. Теория о том, что крысы умеют гипнотизировать.
Я настолько впечатлился чтением, что поспешил подарить книжку приятелю – чтоб не перечитывать, такого страху нагнал тот рассказик. Назывался он, помнится, «Крысолов». Специально зашёл в Библиотеку Мошкова и пробежался по оглавлению гриновских сочинений, но «Крысолова» не нашёл.
Может, когда-нибудь найду и перечитаю, интересно было б через столько лет, фактически в другой жизни, проверить и уточнить впечатления.
Как бы там ни было, а эта вещь Александра Грина – одно из самых ярких читательских впечатлений моей никчёмной жизни. Поэтому предлагаю считать Грина-Гриневского выдающимся русским писателем.
Но, конечно, предварительно надо аккуратно слить с него весь этот квазиромантический сироп. И кое-что останется. СтОящее.