vas_pop

Владимир Чивилихин
Сегодня ему бы исполнилось 83 года. 
Чивилихин вырос в писатели из журналистов.
Точнее, из газетчиков – после журфака он работал в «Комсомольской правде».

Из газетной журналистики вышли многие.
Например, Хемингуэй. Его заметки про Европу для «Торонто дейли стар» - шедевры. Чего угодно. Хоть высокой художественной прозы, хоть газетного ремесла.
Ну, там Марк Твен, Ярослав Гашек. Из наших Гиляровский, Булгаков, Ильф с Петровым. Да хоть сам Антоша Чехонте.
Или мой земляк и старший товарищ – Геннадий Юров, бывший газетчик, которого «вывели в люди» очерки о Томи.
А говорят, что газета иссушает. Нифига она не засушит талантливого человека. Наоборот, держит в рабочем тонусе, мешает лениться. 
Бывшие газетчики, как мне кажется, отдыхают, когда пишут беллетристику или стихи, а по-настоящему работают в публицистике. Вот и при имени Чивилихина вспоминается прежде всего его грандиозный документально-историко-полемический роман «Память», а не нравоучительные повести про хорошую молодёжь, с которой надо брать пример, и про плохую, с которой – не надо. 

Хорошо, что параллельно с развлекательной беллетристикой Чивилихин писал свои главные тексты. На мой взгляд, это очерки о русском лесе «Земля в беде», «О чём шумят русские леса?» и о Байкале – «Светлое око Сибири».  
И, конечно, «Память». 

«Память» сразу начали ругать. «Западники» за «почвенничество», а «почвенники» за «западничество».
«Западничество» проявилось в уважении к декабристам. С них, собственно говоря, заварилось это большое исследование. 
Если в общем, то с восстановления отечественной истории. Которую всё время исправляют и подрисовывают. Персонажи которой то ходят в белых тогах незапятнанных героев, то вдруг – в зависимости от состояния политической погоды на дворе – выясняется, что их руки всё ж запачканы разными неблаговидными делами. А то и кровью забрызганы.

Да вот хоть взять тех же декабристов. С одной стороны, они борцы против абсолютизма и крепостничества, а с другой – масоны и разрушители государства.
В скобках замечу, что с третьей стороны, с сибирской, они просветители края, в их пору без альтернатив и, казалось бы, навсегда – каторжного. А через них становившегося культурным. Причём не только потому, что жёны и дети декабристов «играли на фортепьянах». Декабристы оказались изощрёнными земледельцами, строителями городов, попечителями сирых и убогих. 

Поругав автора за декабристов, «почвенники» подхватили несомненный патриотический пафос «Памяти», такой выигрышно-необычный на фоне «новой исторической общности – советский человек». Оказалось вдруг, что наша история – это история русских людей и Русской земли. А не безнациональных классовых битв.

Чивилихин родился в Мариинске. Старый деревянный сибирский город. Назван в честь имератрицы Марии Александровны и с той поры не переименовывался, как некоторые.
Тут с некоторых пор проходят «Чивилихинские чтения». Говорят, на эти чтения собираются культурные люди и рассуждают о судьбах Отечества. Исполать им.

Для Сибири и возрождающегося сибирского самосознания Чивилихин, безусловно, значительная фигура. Хотя она тоже не всех и не во всём устроит. Радикалы-сепаратисты, думаю, узрят в нём рьяного пропагандиста «московитских» ценностей и вследствие того недостаточного сибиряка.

Дык на всех и не угодишь.