vas_pop

Я проходил курс латинского языка дважды. Первый раз едва начав, тут же закончил - в Томске. И более подробно - в Иркутском университете. Два семестра. 
Курс вела милая, уютная молодая женщина, не помню как её звали, дело давнее. 
Он немного стеснялась своей вдруг пришедшей с рождением ребёнка полноты и оттого становилась ещё милее. 
Мы её любили, как и латынь. 
А латынь любили за то, что стёртые "крылатые выражения" вдруг приобретали изначальный смысл, обрастали мясом реальных событий. 
Alea jacta est, - произнёс Цезарь, решив порвать с консулами-триумвирами, с кем делил власть, и двинул войска за Рубикон - малую речку на севере Италийского полуострова. 
Малую, курям по колено, но такую знаменитую.
Цезарь был популярен на курсе. Ave Caesar, morituri te salutant, - вгоняли мы в тоску журналистское отделение факультета: у них в программе латыни не было, а были никчёмные курсы машинописи, чему (бодро стучать двумя пальцами по клавишам) потом мы выучивались в неделю. 
А латынь - навсегда. 
Юрка Москаленко привёл в восторг латинистку тем, что пришёл на зачёт с гитарой и предложил спеть стих Горация. 
Он давно уж подобрал лихой блатнячий (сейчас сказали б - шансонный) мотивчик и мы потрясали народ на набережной Ангары хоровым пением:  
- Exegi monumentum aere perennius. regalique situ pyramid altius... 
Латинистка восхитилась Юрой и даже подпела маленько. 
А я пришёл на тот же зачёт с примерами крылатых выражений исключительно на темы выпивки. 
Видите ли, на зачёте помимо обязательного перевода текстового отрывка и вопроса по грамматике надо было предъявить знание, кажется, ста латинских пословиц.  
Римляне, как известно, были не дураки насчёт винца и оставили массу сентенций на сей счёт. 
Ну, к примеру, всем известное in vino veritas или не менее хрестоматийное  aqua vitae. 
Или Falernum vinum - "Пьяной горечью Фалерна чашу мне наполни, мальчик" - кто помнит, это Пушкин переводил. 
Ну, там vinum verba ministrat . 
И прочее. 
Позже к ним прибавились средневековые и современные новоизобретения. Отличным подспорьем стало издание в "Литературных памятниках" томика "Поэзия вагантов". Правда, там антирелигиозных кощунств много. А у Гофмана, в "Коте Мурре" я вычитал диалог монахов-алкашей.  
Один из них всё время повторял: Sed praeter omnia bibendum quid, - лозунг мы написали на фигуральном знамени первого курса филфака.
Во всяком случае, этот лозунг был популярен у немногочисленной его мужской части. 
Вернее, пацанской. Ведь мы же были ещё дети - проказливые, непослушные, но добрые и забавные. 
Латинистка хохотала, выслушивая мою коллекцию вино-водочных глубокомыслий, вроде такой: Extra praesentia non est exstentia, ergo bibamus! 
Это, малознакомое школярское, я переведу: "Вне настоящего существования нет, следовательно - выпьем!" 
 В заключенье она подарила фразу из комедии Теренция, там жена спрашивает мужа: Ubi fuisti, ubi bibisti? 
Ну, понятно, о чём жены спрашивают нажравшихся вхлам мужей: "Где ты был? Где ты напился?". 
Вот такая была латынь. 
Вообще языками мы сильно увлекались. Я завидовал трудолюбивой и умненькой Тане Черемных - она училась одновременно в универе и в институте иностранных языков. Небрежно говорила, мол, да там всё то же самое, даже преподаватели, только надо много слов заучивать. 

Милая была девчонка, хотя красотой не блистала - не употребляла косметики и была с эдакой "деревенской" фигурой: широкобёдрая и толстопятая.

Но вышла замуж первой в потоке.
 

Но про языки. Лёшка Сальников брал для переводов (на слух!) битловские тексты и сдавал их вместо "тысяч" (на "тысячи" считалось количество знаков). Я учил наизусть Борхерта и Гейне и даже пытался выступать с чтением на вечерах, проводимых кафедрой иностранных языков. 
Ещё выписывал журнал из Братиславы Film a divadlo, это стоило копейки, он приходил в общагу каждые две недели и мы всей комнатой разбирали со словарём заметки о новых западных фильмах... 
Кроме того, это ж было время "пражской весны" и там печатались всякие любопытные интервью с людьми, которые вскоре стали диссидентами и эмигрантами. 
Латынь аукнулась, представьте себе, в газетной работе. 
Уж лет двадцать не в ходу металлический набор газетных текстов и вёрстка производится в компьютерах. 
Вряд ли кто помнит, что такое "квадрат", "пункт" - а ведь ими мерились газетные полосы. Только старый ас вроде Юры Дьяконова или Олега Курочкина припомнит, что размер "восемь с половиной" означает три стандартных колонки на 2,24 или, если хочешь расположить текст плотнее, - на 2,36. 
Латынь сюда вклинивалась по-всякому. В частности размером шрифтов. И их рисунком. Например был шрифт ЦИЦЕРО. Имя знаменитого римского оратора и автора заковыристых текстов, которые volens-nolens приходилось переводить, - Цицерон. По-латински CICERO. 
"Цицеро" был не только рисунком, но и размером в 12 пунктов, что составляло четверть 48-пунктового "квадрата". Если речь о ширине.
И высоту, впрочем, тоже цицеро мерили: "петит" - 8 пунктов, "корпус" - 10, а "цицеро" - 12. 
Ну, вот, вишь, простой такой тест, а навеял целый мемуар.